Бессмертники — цветы вечности - Роберт Паль

Вскоре Гузаков оказался в теплом просторном помещении, приятно пахнущем сухим деревом и стружкой. Здесь уже было довольно много народу, и все — члены боевой организации. Многих из них Михаил знал. Они подходили к нему, радостно тискали в объятьях, дружески похлопывали по спине, интересовались здоровьем. От них он узнал, что Иван Кадомцев вернулся с конференции военных и боевых организаций, которая проходила где-то в Финляндии, и все с нетерпением ждут его отчета. «Вот конспиратор, — усмехнулся про себя Гузаков. — Заходил ведь, но о конференции — ни слова…»

Помещение постепенно наполнялось. Длинные сосновые доски, аккуратным штабелем лежавшие в дальнем конце цеха (Гузаков решил, что они находятся в цехе чьей-то мебельной фабрики), превратились в скамьи, тщательно вычищенный от стружки столярный верстак — в стол для президиума. Михаил занял место поближе к столу, чтобы лучше слышать и видеть ораторов. Особенно его интересовал доклад Ивана о конференции.

Когда все приглашенные собрались и, угомонившись, устроились на скамьях, появился совет дружины во главе с Иваном Кадомцевым. Михаил поискал глазами Эразма, Алексеева, но не нашел их. Зато появились люди, которых он не знал совсем или прежде видел только мельком. В их числе был и Петр Литвинцев, заходивший к нему в больницу поговорить о делах. Чем он занимается в организации? По всему, бомбистской мастерской, раз был озабочен подбором ребят для обучения этому «адскому» делу. Из симских ребят Михаил посоветовал разыскать Ваньшу Мызгина, а из златоустовцев — Петю Артамонова, брата одного из руководителей тамошней дружины. Где у них эти курсы? Кто их учит? Поскорей бы вернулись, открыли свои заведения и принялись за дело: с наступлением весны потребность в бомбах опять возрастет…

Кадомцев тем временем начал свой доклад. Коротко, не называя фамилий, рассказал об участниках конференции, о царившей там атмосфере, об интересе, который вызвала у собравшихся работа на Урале, об отношении к боевой работе меньшевистского ЦК. Более подробно остановился на решениях конференции и прежде всего на оценке экспроприации.

Для боевиков рабочих дружин этот вопрос был «больным». Рискуя свободой и жизнью, они раздобывали оружие, экспроприировали для нужд партии типографии, бомбистскую технику, деньги. На эти деньги издавалась литература, содержались нелегалы, те же типографии, явки, инструкторские школы, финансировались различные мероприятия. Разговоров вокруг этого вопроса всегда было много. Все хорошо знали, что четвертый съезд партии разрешил изъятие на нужды революции  б о е в ы х  средств правительства. Что же касается средств  д е н е ж н ы х  (того же правительства!), то экспроприация их была признана недопустимой. Тем более — частного имущества! Теперь сама жизнь, революционная энергия масс ломали эти обветшалые установки, однако замахнуться на частную собственность не решилась даже Таммерфорская конференция, отметившая лишь, что она «за партийное разрешение экспроприации всякого казенного имущества при условии самого строгого контроля со стороны партии и полной отчетности перед всем населением».

Позиция меньшевистского ЦК вызвала среди уфимских боевиков бурю негодования. Многие из них, не ахти как начитанные и подкованные теоретически, впервые столкнулись с таким странным и непонятным явлением, когда центральный руководящий орган партии не только не руководит, но и всячески мешает, сознательно ограничивает и тормозит революционную работу. Ни понять, ни тем более оправдать такую позицию они не могли.

— Не надо нам такого ЦК! — слышалось со всех сторон.

— Как меньшевики оказались у руля нашей партии? Куда смотрели большевики?

— Когда будет очередной съезд?

— Для чего было объединяться с меньшевиками? Пусть себе целуются с кадетами!

— Революция этого им не простит!..

Кадомцев долго и терпеливо слушал, потом решительно поднял руку, требуя тишины.

— По вопросу о положении в партии перед вами выступит присутствующий здесь товарищ из комитета. Думаю, он сумеет ответить на все ваши вопросы, а пока вернемся к конференции. Кто хочет высказаться по ее решениям?

— Как отнесся к конференции товарищ Ленин? — не удержался, выкрикнул с места Гузаков. — Известны ли ему ваши резолюции?

Кадомцев опять поднял руку, но в зале уже и так установилась полная тишина: эти вопросы интересовали всех.

— Подготовка конференции, — стал объяснять он, — шла с ведома и одобрения товарища Ленина. Перед открытием ее один наш товарищ встретился с ним и привез от него частное письмо, в котором товарищ Ленин предостерегал нас от всяких боевых крайностей и прожектерства. Так что хотя его и не было среди делегатов, влияние его ощущалось во всем. С протоколами конференции товарищ Ленин тоже ознакомлен и наши решения в целом одобряет. И вообще должен сказать, что товарищ Ленин стоит за самое решительное и энергичное вооружение масс, за самую серьезную и энергичную подготовку к вооруженному восстанию, но в то же время требует строжайшей дисциплины, полнейшего подчинения партии. Вот так, товарищи!

Ответом ему были дружные аплодисменты.

— Вот это по-нашему, по-рабочему!

— Голосуй предложение: решения конференции одобрить и принять к руководству!

— Что и говорить, теперь все ясно, голосуй!

Дружно проголосовали, одобрили, однако полной ясности у многих все-таки не было.

— Меня интересует вопрос об эксах, — поднялся рядом с Гузаковым молодой парень. — Конференция, как и съезд, требуют не трогать частной собственности, а мы экспроприируем частные типографии. Как теперь на это смотреть?

— Да, да, — поддержали его другие голоса, — кто мы теперь: обычные грабители или революционеры?

— Динамит тоже берем у частных компаний. Что, и этого нельзя?

— Если нельзя, то где брать?

Тут же всплыли и другие вопросы:

— Как относиться к боевым дружинам эсеров и анархистов?

— Кроме дружин, развелось немало других любителей экспроприации. Их что — тоже считать революционерами?

— Тех, что грабят аптеки и бани?

— А потом обжираются в ресторанах!

— Есть такие любители не только среди гимназистов и семинаристов, но и на некоторых заводах!

— Почему партийные организации не контролируют их работу?

— Почему позволяют прикрываться именем революции?

— А как отчитываться перед населением, как того требует резолюция конференции? Экспроприировал банк — и собирай жителей своей улицы? Так что ли?

— Да, да, как это понять?

— Может, и господ жандармов на эти отчеты приглашать?

— Нет, что ни говорите, а без единой крепкой организации нам дальше нельзя.

— Нужна конференция боевых организаций всего Урала!

— Обязать совет обговорить этот вопрос с Уральским обкомом партии!

— Обсудить все эти вопросы на конференции и навести в нашем деле настоящий революционный порядок.

— Действовать, как требует товарищ Ленин!

Договорились на том, что все эти вопросы действительно требуют серьезного обсуждения во всеуральском масштабе. А коли так, пусть совет от имени общего собрания уфимской боевой организации обратится к Уральскому областному комитету партии с предложением организовать такое обсуждение. Там же можно будет детально обсудить решения Таммерфорской конференции и всерьез заняться своими местными проблемами. Крепко подумать над дальнейшим совершенствованием структуры дружин и руководящих областных и окружных центров. Никакого послабления тем, что лишь прикрывается революционными, лозунгами, а на деле не поднялся выше уровня рядового мародера и грабителя. Боевые организации — вооруженная сила партии. Так они задумывались, так начинались и так должно быть всегда. Иначе великое дело выродится в карикатуру. А то и еще похуже.

После собрания, предварительно сменив место, сошелся на экстренное совещание совет дружины. Теперь это был обыкновенный обывательский дом с высоким забором, крепкими воротами и теплым бревенчатым мезонином, каких в городе — многие сотни. Рядом — городское полицейское управление, через забор — приземистые строения земской больницы, чуть подальше и вниз — большой темный овраг, густо поросший молодыми тополями и кустарником.

Высокая строгая женщина провела их в заранее приготовленную комнату и, не проронив ни слова, оставила одних. На столе, тоже будто поджидая гостей, стоял горячий полуведерный самовар. Здесь же — ваза с сахаром, дюжина стаканов и большая тарелка с баранками.

— Присаживайтесь, товарищи. Не знаю, как вы, а я голоден, как сто волков. Поэтому прежде чем снова взяться за дела, позвольте хотя бы выпить стакан чаю.

По-хозяйски устроившись за столом и отхлебнув из стакана, Кадомцев весело оглядел переминающихся у порога товарищей и пригласил понастойчивее: